5 мая 1821 года в полицию города Кишинева зашел мелкий чиновник из канцелярии бессарабского наместника генерала Инзова. Чиновник оставил письменное объяснение по делу о его карточном долге, пояснив, что платить денег не станет, после чего откланялся и отправился даже по своим делам. История была бы мелкой и скучной, если бы не личность этого мелкого чиновника. Потому что карточный долг отказался платить чиновник, который в дальнейшем станет «нашим всем». Это был Пушкин Александр Сергеевич.

Как так получилось? Почему Пушкин позволил себе отказаться от оплаты карточного проигрыша?

Эта история началась 20 ноября 1819 года, когда после бурной ночи, проведенной за карточным столом, молодой чиновник министерства иностранных дел Пушкин пришел вместе с бароном Шиллингом к публичному нотариусу Лариону Иевлеву и там подписал заемное письмо №735 под свой карточный проигрыш, пообещав заплатить долг через полгода.

Через две недели Шиллинг, видимо, прекрасно понимая, что с молодого чиновника он такие большие деньги может ждать до бесконечности, перепродал заемное письмо. Покупателем стал «дворовый человек капитана фон Лоде» Фёдор Михайлович Росин. Перепродажу заемного письма опять провели официально, поэтому на письме появилась подпись Пушкина:

«Обязуюсь по сему векселю дворовому человеку Федору Михайлову сыну Росину сполна заплатить. Александр Сергеев сын Пушкин».

20 мая 1820 года наступил срок выплаты долга. «Дворовый человек капитана фон Лоде» увидел от Пушкина дырку от бублика – долг выплачен не было. Эта «дырка» оказалась тем более большой, потому что Александр Сергеевич не по своей воле, а по приказанию высокого начальства, отбыл в свой кишиневский вояж. В связи с этим Фёдор Росин пришел к все тому же публичному нотариусу Лариону Иевлеву и там объявил о несостоятельном должнике. А заодно, чтобы на нерадивого должника надавили еще и с государственной стороны, сообразительный «дворовый человек» зашел в Санкт-Петербургский приказ общественного призрения и там пообещал, что после взыскания долга полностью, он пожертвует 200 рублей на богоугодные заведения.

В результате закрутилось дело о взыскании долга в пользу Фёдора Росина и Приказа общественного призрения. Сначала запросы отправились в Екатеринослав, так как Пушкина приписали к канцелярии Инзова, а он в 1820 году служил в этом городе, но потом был переведен в Кишинев и Пушкин, как сотрудник этой конторы – тоже. В итоге к весне 1821 года бумаги добрались до Кишинева и там нашли Пушкина, от которого теперь требовалось определиться, что он станет сделать с долгом, после чего с ним поступили бы по закону, например, потребовали бы от отца заложить или продать Болдино или Михайловское.

Но Пушкин долга не заплатил и ничего требовать с него не стали. Дело в том, что в полиции он написал следующее объяснение:

«Проиграв заемное письмо барону Шиллингу, будучи еще не в совершенных летах и не имея никакого состояния движимого или недвижимого, нахожусь в несостоянии заплатить вышеозначенное заемное письмо»

То есть Пушкин сообщил, что он на момент выдачи заемного письма был несовершеннолетним. И вообще это было не заемное письмо, а проигрыш в карты. И в том, и в другом случае по законам Российской империи заемное письмо признавалось ничтожным. Точно также получилось и в этом случае. Узнав, что вексель взяли с несовершеннолетнего, да еще и за картишки, полиция мигом прекратила требовать долг, так как это было не по закону.

И что, так на самом деле можно было поступать?

Да. Это было по закону, но не по понятиям. Дворянская честь вообще-то таких поступков не позволяла. Более того, имелись противоположные примеры, когда, например, С.Д. Полторацкий через суд добился права ЗАПЛАТИТЬ долги, а не избавиться от них. Именно из-за того, что дал слово расплатиться.

И что многие поступали как Пушкин в этом случае или как Полторацкий в своем?

По разному поступали. Тот же Пушкин все прочие свои карточные долги старательно выплачивал. Этот же «должок» он не стал платить, видимо, именно потому что владельцем векселя стал «дворовый человек». На всякую мелочь дворянская честь и слово не распространялись. Да и потом, скорее всего, Инзов, благодушно относившийся к Пушкину либо просто позволил провернуть такой маневр, либо даже научил. Если бы о долге стало известно, когда Пушкин оказался рядом с Воронцовым, можно даже не сомневаться, что предельно щепетильный в этих вопросах Михаил Семенович не допустил бы отказа от выплаты долга.

Ну и не могу не заметить, что случаев, когда от оплаты векселя по причине несовершеннолетия или из-за того, что он был выписан под карточный долг в российской судебной практике имелось достаточно. С некоторыми из них можно познакомиться в книге Сергея Антонова «Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского». Она, конечно, описывает более поздние времена – правление Николая I и Александра II, но похожие неоднократные коллизии там тоже описаны.

Так что в целом это был рядовой момент из жизни бытовых финансов времени Российской империи. Не особенно бы его и заметили, если бы он был не связан с Пушкиным :)

------------

Не ленитесь, ставьте лайки :) Они поднимают настроение и вместе с вашей подпиской помогают развитию канала. А еще на меня можно подписаться в Телеграме.