Люди Земли, не знавшие рабства

В известном романе советского фантаста Александра Беляева звучит примечательный диалог. Индеец Бальтазар, готовясь к опасной охоте на загадочное морское существо вместе с испанцем Зуритой, демонстрирует необычные ножи: «Теперь уже не умеют делать таких, – сказал он. – Это древние ножи арауканцев, которыми мои прадедушки вспарывали животы белым — вашим прадедушкам, не в обиду вам будь сказано.» Эти «арауканцы», как их окрестили несколько пренебрежительно испаноязычные завоеватели и их потомки, – один из самых удивительных и стойких коренных народов обеих Америк. Сами себя они называют «мапуче», что на их мелодичном языке, мапудунгун, означает просто и гордо – «люди земли» (от «mapu» – земля и «che» – люди). Их история – это многовековая, кровавая и героическая сага о сопротивлении, удивительной адаптации и несгибаемом духе свободы, уходящая корнями в такие глубины доколумбовой эпохи, что даже могучие инки не смогли их покорить.

Их земля, Вальмапу (Wallmapu), раскинулась по обе стороны величественных Анд, захватывая изрядные куски современных Чили и Аргентины. Это был мир контрастов: влажное и прохладное тихоокеанское побережье сменялось лесистыми предгорьями, затем суровыми, продуваемыми ветрами вершинами Анд, за которыми лежали засушливые патагонские степи. Ключевые реки, такие как Био-Био (ставшая на века границей с испанцами), Тольтен, Каутин, несли свои воды к океану, формируя плодородные долины. Этот разнообразный ландшафт, с его густыми лесами, горными ущельями и речными преградами, сам по себе стал союзником мапуче, идеальным театром для партизанской войны и засад, к которым они были столь склонны.

Вопреки соблазну представить их некой единой нацией или империей, мапуче таковыми никогда не были. Они представляли собой конфедерацию множества независимых родоплеменных общин (лоф), объединенных, скорее, общим языком мапудунгун (языковым изолятом, не связанным с другими известными языковыми семьями), схожими верованиями и, что оказалось решающим, – общей, почти генетической нетерпимостью к любому внешнему принуждению и господству. Их мировоззрение было глубоко связано с землей – не просто как с источником пропитания, но как с живым, священным пространством, населенным духами предков и силами природы (ньен, пильян). Потерять связь с землей означало потерять себя.

Еще задолго до появления каравелл Колумба, примерно в XV веке, грозная Империя Инков, Тауантинсуйу, в зените своего могущества обратила взор на юг. Инки, чья экспансия казалась неудержимой, столкнулись здесь с совершенно иным противником, нежели те, кого они привыкли покорять и ассимилировать. Войска инков, вероятно, под командованием самого Тупака Юпанки или его преемника Уайна Капака, продвинулись на юг, но решающая битва на реке Мауле, случившаяся около 1480-х годов, положила предел их амбициям. Мапуче, используя знание местности и яростно сражаясь за каждую пядь своей земли, сумели остановить имперскую армию. Почему им это удалось там, где потерпели неудачу многие другие? Вероятно, дело было в сочетании факторов: их децентрализованная структура не позволяла обезглавить сопротивление одним ударом по столице (которой просто не было); их тактика изматывающей войны отличалась от привычных инкам полевых сражений; и, конечно, их фанатичная преданность собственной независимости. Река Мауле стала не просто географической границей – она стала символом предела власти инков и первым документально зафиксированным свидетельством несгибаемости мапуче.

Их образ жизни, однако, отнюдь не был примитивным. Мапуче были весьма искусными земледельцами, прекрасно адаптировавшимися к разнообразным условиям своей земли. Они веками культивировали множество сортов кукурузы, фасоли, тыквы, киноа и, конечно же, картофеля – именно из этого региона, по одной из версий, клубни начали свое триумфальное шествие по планете. В Андах они строили террасы и использовали продуманные системы ирригации. Не менее важную роль играло и скотоводство: ламы и альпаки давали не только шерсть высочайшего качества и мясо, но и служили незаменимым транспортом в горах, а их жир использовался для освещения. Разведение морских свинок (куи) обеспечивало постоянный источник белка.

Мастерство мапуче не ограничивалось сельским хозяйством. Они были умелыми ремесленниками. Обработка меди и особенно серебра достигла у них высокого уровня – знаменитые женские нагрудные украшения трапелакуча и сикель, мужские поясные пряжки и детали конской сбруи поражают сложностью исполнения и символизмом. А искусство ткачества, которым традиционно занимались женщины, было не просто ремеслом, но и формой сохранения и передачи знаний. Сложные геометрические узоры на пончо, одеялах и поясах несли в себе космологические представления, мифы и историю народа. Плотные, качественные ткани мапуче ценились так высоко, что и сегодня их стоимость на чилийских рынках значительно превосходит цену современных фабричных изделий. Мапуче умели и любили трудиться – но лишь на своей земле, по своим правилам и для блага своей общины. Идея стать винтиком в чужой экономической машине, работать по принуждению на завоевателей – будь то инки или испанцы – была им глубоко чужда и вызывала инстинктивное отторжение.

Общество, рожденное для войны: структура и первые столкновения

Итак, когда испанские конкистадоры под предводительством амбициозного Педро де Вальдивии в 1540-х годах начали свое продвижение на юг от основанного ими Сантьяго, они пришли не в пустоту и не к дикарям. Они встретили общество со сложной, гибкой и удивительно эффективной для целей обороны структурой. Базовой ячейкой был «лоф» – расширенная семья или клан, связанный кровным родством (часто с патролинейным счетом родства, но с важной ролью и женской линии) и общим владением землей. Несколько лоф (от 6 до 12), населявших определенную территорию, образовывали «айльяреуэ» – своего рода племенной или территориальный округ. Эти айльяреуэ, в свою очередь, могли объединяться в еще более крупные союзы – «бутанмапу», обычно соответствующие большим географическим регионам (например, прибрежный, равнинный, предгорный).

Во главе каждого лоф стоял «лонко», наследственный вождь. Его власть, однако, не была деспотичной. Он был скорее первым среди равных, хранителем традиций, судьей в спорах и представителем общины. Важные решения принимались на совете старейшин и уважаемых членов лоф. Испанцы часто ошибочно принимали лонко за полновластных правителей, пытаясь договариваться с ними или подкупать их, но это редко приводило к успеху, так как лонко не мог говорить от имени всех и заставить подчиняться своей воле соседние, независимые общины. Женщины мапуче, к слову, также играли важную социальную и духовную роль, будучи не только хранительницами очага и мастерицами, но и часто выступая в роли мачи – шаманок и целительниц, имевших большое влияние в общине.

Совсем иная картина складывалась во время войны. При возникновении общей угрозы собирался большой совет (траун) лонко всех заинтересованных айльяреуэ или даже целого бутанмапу. На этом совете из числа самых храбрых, опытных и, главное, удачливых воинов избирался временный верховный военачальник – «токи». Избрание токи было сакральным актом, часто сопровождавшимся ритуалами и испытаниями на выносливость и мудрость. Получив в руки символический каменный топор (токи кура), избранный вождь обретал почти неограниченную власть над всеми воинами конфедерации на время войны. Ему подчинялись беспрекословно, его стратегические решения становились законом. Эта система позволяла мапуче, сохраняя в мирное время свою децентрализацию, в моменты опасности быстро мобилизоваться под единым и, как правило, наиболее компетентным командованием.

Испанцы, пришедшие в Чили, были закаленными ветеранами завоеваний в Перу и Мексике. Их манили слухи о золоте (которые оказались сильно преувеличенными), плодородные земли центральной долины Чили и стратегическое значение региона для контроля над южной оконечностью континента и Магеллановым проливом. Первая попытка завоевания, предпринятая еще Диего де Альмагро в 1536 году, обернулась полным провалом: суровый климат Анд, отсутствие легкодоступных богатств и яростное сопротивление местных жителей заставили его повернуть назад, оставив Чили репутацию бедной и опасной земли. Педро де Вальдивия, сподвижник Писарро, оказался более упорным и амбициозным. Начиная с 1541 года, он основал ряд городов – Сантьяго, Консепсьон, Империал, Вильяррику, Вальдивию – и множество фортов, продвигаясь все дальше на юг, в самое сердце земель мапуче. Его целью было не просто завоевание, но и колонизация, основанная на системе энкомьенды: испанские колонисты получали во владение земли вместе с проживавшим на них коренным населением, которое фактически обращалось в рабство для работы на полях и в предполагаемых рудниках. Именно это покушение на свободу и стало главной, непримиримой причиной Арауканской войны.

Первые столкновения, казалось, подтверждали неизбежность испанской победы. Стальные доспехи и мечи легко прорубали ряды индейцев, грохот аркебуз и вид закованных в латы всадников на невиданных животных – лошадях – сеяли панику. Но мапуче не были сломлены. Они быстро оценили сильные и слабые стороны врага. Они поняли, что доспех не защищает от меткого удара палицей или камнем из пращи, что лошадь уязвима, особенно на пересеченной местности, а громоздкие аркебузы требуют много времени на перезарядку и бессильны против быстрой атаки из засады.

Кульминацией первого, самого ожесточенного этапа войны стала битва при Тукапель в декабре 1553 года. Педро де Вальдивия, во главе отряда из примерно полусотни испанцев и нескольких тысяч индейских союзников (янакона), двинулся на подавление восстания в районе форта Тукапель. Он был слишком уверен в себе и недооценил противника. Мапуче, ведомые молодым токи Лаутаро, который еще недавно был у Вальдивии конюхом и прекрасно знал испанские порядки, подготовили хитроумную ловушку. Используя знание местности, они заманили испанцев в узкую долину, где их кавалерия не могла развернуться, и атаковали с нескольких сторон, применяя тактику последовательных волн. Отряд Вальдивии сражался отчаянно, но был окружен и полностью истреблен.

Судьба самого Вальдивии стала мрачной легендой и грозным предостережением всем будущим завоевателям. Он был захвачен живым. Точные обстоятельства его гибели остаются предметом споров, но все версии сходятся в одном – конец его был мучительным. Наиболее известная легенда, отражающая презрение мапуче к алчности европейцев, гласит, что ему влили в горло расплавленное золото. Другие, более правдоподобные, но не менее жестокие рассказы повествуют о ритуальном жертвоприношении, пытках или простом обезглавливании после совета вождей. Как бы то ни было, гибель губернатора Чили стала сокрушительным ударом по престижу испанской короны и сигналом к масштабному восстанию мапуче, которое едва не привело к полному изгнанию европейцев из региона. Плен у мапуче отныне стал для испанцев синонимом самой страшной участи.

Искусство адаптации: как мапуче превзошли своих учителей

Необычайная стойкость мапуче объяснялась не только их воинским духом, но и поразительной способностью к адаптации. Их исходный арсенал, казавшийся примитивным – копья с каменными наконечниками, не слишком мощные луки (эффективность которых повышалась ядом, вероятно, получаемым из местных растений или секрета некоторых амфибий) и тяжелые деревянные палицы-маканы – быстро эволюционировал. Макана, требующая огромной силы, в руках опытного воина была способна сокрушить не только шлем, но и боевой дух противника. Разные типы макан использовались как пешими воинами, так и всадниками, став одним из символов воинов мапуче.

Решающую роль в военной трансформации сыграл Лаутаро. Годы, проведенные в испанском плену, не сломили его, а превратились в бесценный урок. Он понял, что ключ к испанскому превосходству – это лошадь и тактика. Вернувшись к своим и став токи, он начал методично обучать соплеменников. Он не просто развеял миф о божественности всадников, но и научил ухаживать за лошадьми, украденными или захваченными у испанцев, ездить верхом без седел и стремян, сражаться в конном строю, использовать скорость и маневр для внезапных атак и стремительных отступлений. Он показал, как эффективно противостоять кавалерии врага, используя рельеф местности, ловушки и плотные построения копейщиков. Он учил не бояться огнестрельного оружия, объясняя его ограничения – долгую перезарядку, зависимость от погоды, невысокую точность на дистанции.

Уроки Лаутаро упали на благодатную почву. Уже во второй половине XVI века конница мапуче становится грозной силой. Они превратились в непревзойденных наездников, способных на полном скаку управлять конем, стрелять из лука или метать копье. Кавалерийские отряды стали ядром их войска, а набеги-«малоны» – эффективным инструментом войны и важной частью экономики. Малоны несли разорение испанским асьендам, позволяли захватывать столь необходимых лошадей и скот, оружие, а также пленников, которые могли быть ассимилированы или использованы для обмена. Эти набеги поддерживали постоянное напряжение на границе, изматывали противника и были школой войны для молодых воинов.

Параллельно мапуче осваивали и ремесла врага. Искусство обработки железа, перенятое у пленных или беглых испанских ремесленников, позволило наладить производство стальных наконечников для копий и пик. Это резко повысило эффективность их основного оружия. Длинные пики в руках пехотинцев-пикерос стали надежным средством против атак кавалерии.

Не менее впечатляющим было и заимствование тактических схем. Столкнувшись с несокрушимой, казалось бы, испанской конницей, мапуче разработали контртактику – глубокие, плотные построения пикинеров, способные выдержать любой удар. Эти построения постоянно совершенствовались: воины учились действовать слаженно, перестраиваться, прикрывать фланги. Позже мапуче начали интегрировать в свои боевые порядки лучников и пращников, создавая смешанные отряды, способные вести бой на разных дистанциях. Вершиной их тактической адаптации стало копирование и приспособление к своим условиям знаменитой испанской терции: ядро из пикинеров, окруженное мобильными группами стрелков и воинов с палицами. Тактика «волновой атаки», примененная Лаутаро при Тукапель, когда свежие отряды последовательно сменяли уставших, истощая противника, демонстрирует не слепое копирование, а творческое осмысление военного искусства.

Мапуче быстро оценили и значение фортификации. Они стали строить свои собственные крепости – пукары – в стратегически важных местах, часто на холмах. Заимствуя европейские принципы, они окружали их мощными частоколами, иногда в несколько рядов, с башнями для флангового обстрела. Но их «ноу-хау» была система тщательно замаскированных ям-ловушек с острыми кольями перед стенами, превращавшая штурм в смертельно опасное предприятие.

Испанский поэт-солдат Алонсо де Эрсилья-и-Суньига в своей поэме «Ла Араукана», ставшей классикой испанской литературы, с нескрываемым восхищением описывал военное искусство мапуче, их храбрость и способность к обучению. Он же засвидетельствовал и быстрое появление у них кожаных доспехов, скопированных с испанских образцов. Мапуче оказались прилежными учениками, бравшими у врага все, что могло усилить их в этой бесконечной войне за выживание. Даже трофейные аркебузы и пушки они использовали при первой возможности, хотя зависимость от ненадежных поставок пороха и свинца не позволила им сделать огнестрельное оружие своей основной силой.

Дух воина: тренировки, стойкость и наследие

В основе феноменальной устойчивости мапуче лежала не только военная смекалка, но и особая культура, особый дух, формировавшийся с самого детства. Система воспитания «колелауин» («пояс муравья») была направлена на формирование идеального воина – сильного, ловкого, выносливого, но прежде всего – умеющего действовать в команде. Идеал «муравьиной талии» при широких плечах отражал эстетику силы и атлетизма. Многочисленные игры, составлявшие основу тренировок – жесткая борьба за мяч в линао, стремительный палин с клюшками, требующий реакции пильман, упражнения на равновесие вроде бега на одной ноге (чойкейн), мастерское владение лассо (лазу) – все они были командными. Принцип «побеждает команда, а не герой» впитывался с молоком матери.

Система военной специализации, когда воин с юности выбирал одно оружие – пику, палицу или лук – и совершенствовался только в нем, позволяла достичь высочайшего уровня мастерства. Возможно, это лишало бойца универсальности, но в рамках коллективной тактики мапуче, где каждый знал свою роль, это работало эффективно. Координация действий отрядов с разным вооружением была ключевой задачей командиров.

Принцип меритократии при выборе верховного вождя-токи разительно отличал мапуче от иерархических обществ Европы и даже соседних империй инков или ацтеков. Знатность рода имела значение при выборе лонко в мирное время, но перед лицом войны все решали личные качества: храбрость, ум, удача, харизма. Юный Лаутаро, легендарный Кауполикан, известный своей чудовищной силой (он, по преданию, несколько дней без отдыха держал на плече огромное бревно, выиграв испытание и став токи), и многие другие военные лидеры мапуче приходили к власти благодаря своим способностям, а не происхождению.

Символом же несгибаемости и воли к жизни стал вождь Гальварино. После того как испанцы, стремясь сломить дух мятежников, лишили его обеих рук, он не покорился и не пал духом. Он велел прикрепить к обрубкам острые клинки и вернулся в строй, став живым, ужасающим знаменем сопротивления. Он погиб в бою, но его образ навсегда вошел в историю как воплощение девиза мапуче: лучше умереть сражаясь, чем жить рабом.

Арауканская война стала самой долгой войной в истории колонизации Америк. Она знала периоды затишья и страшных обострений. Граница по реке Био-Био стала кровавым рубежом, который обе стороны пересекали с огнем и мечом. Уникальной чертой этого противостояния стали «парламенты» – регулярные встречи между испанскими властями и вождями мапуче для переговоров. После особенно мощного восстания 1723 года, в 1726 году был заключен важный договор, формально признавший независимость мапуче к югу от Био-Био. Наступил период относительного мира, продлившийся несколько десятилетий.

Когда же в начале XIX века Чили и Аргентина начали борьбу за независимость от Испании, мапуче оказались перед сложным выбором. Большинство их лидеров решило поддержать… испанскую корону! Вчерашний враг казался им меньшим злом по сравнению с молодыми, агрессивными республиками, чьи лидеры не скрывали своих намерений по освоению земель к югу от Био-Био. Этот стратегический расчет, однако, лишь отсрочил трагическую развязку.

Окончательное покорение «людей земли» стало делом чести для новых независимых государств. Чили в ходе кампании «Умиротворения Араукании» (1861-1883) и Аргентина в ходе «Завоевания пустыни» (1870-1880-е) применили всю мощь своих армий, вооруженных современным оружием. Превосходство в технологиях, использование тактики выжженной земли, строительство линий фортов, применение телеграфа для координации действий – все это не оставило мапуче шансов. Их сопротивление было сломлено, земли конфискованы и розданы колонистам, а сами они согнаны в тесные резервации. Эпоха независимости мапуче закончилась.

Сегодня их потомки, около 0,9 миллиона человек в Чили и Аргентине, продолжают нести наследие своих предков. Они сталкиваются с серьезными проблемами: бедностью, безработицей, дискриминацией, продолжающейся борьбой за возвращение хотя бы части утраченных земель. Социальные недуги, такие как повышенная склонность к алкоголизму, усугубляют ситуацию. Негативные стереотипы о «ленивых» и «нецивилизованных» индейцах все еще живы. Но вместе с тем идет и мощное движение за возрождение культуры мапуче: восстанавливается язык мапудунгун, практикуются традиционные обряды и медицина, создаются политические организации, отстаивающие права коренного населения. Дух Гальварино и Лаутаро жив. Борьба «людей земли» за свое место под солнцем, за уважение и справедливость продолжается, напоминая о том, что история этого удивительного народа еще не закончена.